13

В спортивном мире болельщики, пожалуй, склонны всегда переоценивать реальную силу своих кумиров. Противоборство равных соперников, разумеется, тоже вызывает интерес, но разве не сильнее в болельщиках желание следить за деяниями “сверхчеловека”? Грандиозная фигура НЕПОБЕДИМОГО МЭЙДЗИНА одиноко высилась над прочими профессиональными игроками Го. Мэйдзину уже не раз приходилось вести матчи, где на карту ставилась его судьба, и в такого рода матчах он не проиграл ни разу. Его игра была мощной и до того, как он стал Мэйдзином, а игры, которые он вел, уже получив титул, уверили весь мир в его непобедимости. То, что он сам в неё верил, мало того, хотел верить, - лишь усугубляло трагедию. По сравнению с Сэкинэ, Мэйдзином по сёги, который легко переносил поражения, Мэйдзин Сюсай вёл более трудную жизнь. Говорят, что в Го у того, кто ходит первым, примерно семь шансов на победу из десяти, поэтому в проигрыше Мэйдзина, который играл белыми, нет ничего удивительного, но широкой публике такие тонкости трудно понять.

Дело было не только в огромном призе за игру, назначенном крупной газетой. Мэйдзин, видимо, придавал большое значение этой встрече самой по себе. Он, несомненно, жаждал победы и был настроен на боевую игру. Если у него и были какие-нибудь сомнения, вряд ли он позволил бы им проявиться. Так или иначе, но с падением корены непобедимости, казалось, должна была закончиться и жизнь Мэйдзина. Он жил верой в свою необычную судьбу и, пожалуй, можно сказать, что на этот раз его покорность судьбе сменилась противоборством с ней.

Как раз в тот момент, когда “безупречный Мастер своего дела”, “непобедимый” Мэйдзин после пятилетнего перерыва вновь вышел на сцену, изменился и регламент проведения матчей, существовавший с незапамятных времен. Когда вспоминаешь все это по прошествии времени, начинает казаться, что и этот мелочный, но необъятный регламент был творением какого-то посланца ада или самого ангела смерти.

Случилось-то, чего и следовало ожидать. Условия встречи были нарушены Мэйдзином уже на второй день, в павильоне Коёкан, и вновь нарушены по прибытии в Хаконэ.

На третий день после павильона Коёкан, 30 июня, все должны были выехать в Хаконэ, однако из-за наводнений, вызванных ливневыми дождями, отъезд сначала перенесли на 3 июля, а затем отложили до восьмого. Весь район Канто был затоплен, пострадал и район Кобэ. Даже в августе железнодорожная линия Токай ещё не была полностью восстановлена.

Я жил в Камакура, поэтому должен был на речном вокзале пересесть на поезд, в котором ехал Мэйдзин. Этот поезд отправлялся из Токио в 3.15 и шел в Маибара. В Камакура он пришел с опозданием на 9 минут. В Хирадзука, где жил Седьмой дан, поезд не останавливался, поэтому тот ждал его в Одавара. Едва состав остановился, как появился Седьмой дан - в синем летнем костюме, в панаме с опущенными спереди полями. При нём был всё тот же громадный чемодан, с которым он приходил в павильон Коёкан и в котором было всё, что нужно для отшельнической жизни в горах. Войдя в вагон, он сразу принялся выражать соболезнования, как это принято при наводнениях.

- У нас здесь просто какой-то сумасшедший дом... До сих пор ездим на лодках. А сначала в ход шли даже плоты.

От Мияносита до Огасима мы добирались на кабелеукладчике, внизу бушевал мутный поток речки Хаякава. Гостиница “Тайсёкан” стояла на участке, который сейчас превратился в островок посреди реки. Едва мы зашли под крышу и расселись, как Седьмой дан обратился с приветствием по всем правилам этикета:

- Сэнсэй, вы, должно быть, очень устали с дороги. Прошу вас не сердиться...

В тот вечер Мэйдзин выпил немного сакэ и говорил, живо жестикулируя. Седьмой дан вспоминал свою юность и рассказывал о семье. Спустя какое-то время Мэйдзин обратился ко мне и предложил сыграть в сёги, но увидев мои колебания, тут же сказал:

- Ну ладно, раз не хотите, а как вы, Отакэ-сан? Партия в сёги заняла около трех часов, выиграл Седьмой дан. Утром Мэйдзина брили в боковой пристройке возле ванной комнаты. Должно быть, он готовился к завтрашнему сражению. Стул для бритья взяли первый попавшийся, на нём не было подголовника, какие бывает на парикмахерском кресле. Поэтому супруга Мэйдзина стояла позади стула и поддерживала его затылок.

Вечером приехали судья партии Онода Шестой дан и секретарь Ассоциации Явата, и мы все играли в сёги и в нинуки. В нинуки - игре, которую также называют корейским гомоку, Мэйдзину не везло. Он проиграл несколько партий подряд и сказал, обращаясь к Оноде Шестому дану:

- Онода-сан силён, очень силен..., - и поцокал языком.

Я сыграл партию в Го с корреспондентом нашей газеты “Нити-нити-симбун” по фамилии Гои. Онода Шестой дан вёл запись нашей партии. Шестой дан в роли секунданта - такой чести не удостаивался даже Мэйдзин. Я играл чёрными и выиграл с перевесом в пять очков. Потом эту партию опубликовал журнал Ассоциации – “Кидо”.

За день все отдохнули от трудной дороги в Хаконэ. 10 июля, наконец, должно было начаться доигрывание. Утром в день доигрывания Отакэ Седьмой дан казался совсем другим человеком. Он поджимал губы, раздражённо передергивал плечами, чаще, чем обычно, ходил по коридору, стараясь настроиться на игру. Его маленькие глаза с припухшими веками светились вызовом.

Но тут от Мэйдзина поступило неприятное известие. Он заявил, что из-за шума реки плохо спал обе ночи. Мэйдзина уговорили сесть за доску, которую унесли в самую дальнюю комнату гостиницы, где шум реки был послабее, - нужно было сфотографировать противников для газеты, - но он дал понять, что выбором гостиницы он недоволен.

Вообще говоря, из-за таких пустяков, как недосыпание, игровой день не переносят. У профессиональных игроков Го в обычае строжайше соблюдать игровые дни, несмотря ни на что - пусть умирают родители, пусть сам валишься на доску от болезни. Тому примеров много и в наши дни. Такое заявление утром в день доигрывания было поступком недостойным, особенно для Мэйдзина, которого все почитали. Конечно, для него это была крайне важная партия, но ведь не менее важной она была и для Седьмого дана.

И случай в павильоне Коёкан, и последний инцидент - всё это были попытки нарушить регламент. Никто из организаторов не имел столь непререкаемого авторитета, какой должен иметь судья, никто не мог приказывать Мэйдзину и тем болеё заставить его подчиниться. Поэтому Седьмого дана тревожила мысль, как пойдут дела дальше. И, несмотря ни на что, Отакэ Седьмой дан, нисколько не изменившись в лице, мужественно снес каприз Мэйдзина и подчинился. Он только сказал:

- Знаете, ведь это я выбирал гостиницу. То, что сэнсэй не мог спать, - моя вина. Давайте переберемся в другое место, сэнсэй отдохнет вечерок, а доигрывание начнем завтра, прошу вас.

Седьмой дан раньше бывал в Догасима и, кажется, останавливался в этой гостинице. Он решил, что она подходит для игры, вот и остановил свой выбор на ней. Но из-за ливней в реке прибыло много воды, настолько много, что её шум напоминал перекатывание туда-сюда огромных камней. Поэтому в гостинице на островке посреди реки заснуть и впрямь было трудно. Сознавая свой промах, Седьмой дан чувствовал себя виноватым перед Мэйдзином.

И теперь я смотрел на спину Седьмого дана, одетого лишь в лёгкое гостиничное кимоно - он в сопровождении корреспондента Гои отправился искать гостиницу потише.